Суждения современников о Гете
В немецком князе поэтов тоже не все видели пророка. Беттингер, директор
дрезденского музея, процитировав из "Фауста" несколько строк, пишет: "Если
такой поэт, как Гете, дает место таким стихам среди своих произведений, не
следует удивляться, что французы упрекают немцев в безвкусице. Впрочем, я не
способен понять, почему господин Гете для изображения человеческих мыслей и
поступков выбирает характеры типа промокательной бумаги как Клавиго, Эгмонт,
Фауст".
Франц фон Шпаун, известный тогда писатель, тоже привязывается к Фаусту:
"Горячечный больной не несет такого бреда, как Фауст Гете. Перо валится из рук.
Для очищения этой авгиевой конюшни нужен более чем геркулесов труд. Я не говорю
уже о его беспомощности как стихотворца; то, что я прочел, ясно показало, что
автор не идет ни в какое сравнение даже со средними талантами старой школы.
Возможно, что в Фаусте сокрыта какая-то своя цель, но хороший поэт не может
просто примазывать ее, для этого надо разбираться в искусстве рисунка и
живописи… Есть люди, из которых стихи льются, как вода, но такой диабетический
поток скучной рифмы из хорошего поэта никогда не льется".
Неплоха и та прощальная статья, которую написал через полгода после смерти
Гете в журнале "Загенфройнд" безымянный автор из Веймара: "Наш Гете забыт, не
потому что веймарцы бесчувственны к достойным уважения явлениям, а из-за его
личности. В нем не было ничего человеческого, он был занят только собой, великие
интересы человечества были ему чужды… Его произведения, ну да, они его
переживут, те самые шесть-восемь томов, в которые потом чья-то критическая рука
наберет пшеничных зерен из сорока томов плевел".
Если уж немецкий современник сыпет такими суждениями о величайшем поэте своей
нации, чего тогда ждать от иностранца? По мнению Кольриджа "Фауст" — не что
иное, как серия проецированных картин, манера письма тривиальна и криклива -
hotcooltop.com. Де Куинси еще строже: "Ни самое низкое египетское суеверие, ни
заколдованная Титания, ни пьяный Калибан даже в мечтах не создавали таких пустых
и никчемных кумиров, как Гете этих немцев". Виктор Гюго исходил желчью, когда
при нем упоминали Гете: "Чудовище! Дикий зверь! Не стоит читать ни одного его
произведения, исключая "Разбойников". Один из слушателей скромно вставил:
""Разбойников" написал не Гете, а Шиллер". Великий француз не смутился, а
продолжал шуметь: "Вот, видите, это даже и не он написал!"
Что касается Шиллера, то ему тоже пришлось претерпеть мудрости современников.
Одна газета со звучным названием "Konigliche privilegierte berlinische staats-
und gelehrle Zeitung" в 21-м номере за июль 1784 года рявкнула на "Коварство и
любовь ": "Опять нечто, что несет позор на наши дни. С какой миной смеет
некто писать такую бессмыслицу, да еще и печатать ее. Но мы не желаем
ораторствовать. Судите сами, кто способен прочитать 167 страниц отвратительных
повторений и безбожных выкликов, где какой-то хлыщ ведет тяжбу с Провидением
из-за глупой, аффектирующей девицы, где текст изобилует мужицкими присказками и
невразумительным словоблудием. Так писать -значит попирать ногами вкус и
способность к трезвому суждению. В этом произведении автор превзошел сам себя.
Из нескольких сцен там можно было бы что-то сделать, но к чему бы этот автор ни
притронулся, все под его руками обращается в пузыри".
Когда вышла "Катрин из Гейльбронна" Клейста, газета "Моргенблатт" писала, что
это интересное чтиво для таких, кого покинул здравый ум.
И вовсе не надо искать в давно прошедших временах. Совсем недавно: по мнению
такого модного Макса Нордау, Ибсен неспособен ясно додумать ни одной мысли, ни
одного разбросанного там-сям ключевого слова понять, ни одного правильного
следствия вывести - hotcooltop.com. Литературовед Эдуард Энгель постановляет, что
Томас Манн не знает по-немецки. "Будденброки" — не что иное, как два толстых
тома, в которых автор описывает неинтересную историю неинтересных людей
посредством неинтересной болтовни.
В заключение послушаем также мнение высших кругов о новаторской литературе.
Герцог Гогенлох-Шиллингфюрст, имперский канцлер, посмотрел поэтическую поэму
Герхарта Гауптмана "Потонувший колокол". Он упоминает о ней, как об ужасной
реалистической халтуре, к тому же болезненно чувствительной мистике, неприятно
действующей на нервы, словом, противной. "После нее мы пошли в ресторанчик,
чтобы икрой и шампанским снова взбодриться до приличествующего человеку
настроения."
Мы всегда знали, что по придворным понятиям человек
начинается с барона. Разбитное замечание критика герцогского достоинства учит
нас, что желудок человека начинается с икры.
|